Неточные совпадения
Он, этот умный и тонкий в служебных делах
человек, не понимал всего
безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой
человек!» обращался он к нему.
Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких
людей до
безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов: [Эндимион — прекрасный юноша из греческих мифов.] надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной; оттого-то, может быть,
люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин.
В этом состоянии
безумия он занимался очередными делами, судил
людей.
«Мы — искренние демократы, это доказано нашей долголетней, неутомимой борьбой против абсолютизма, доказано культурной работой нашей. Мы — против замаскированной проповеди анархии, против
безумия «прыжков из царства необходимости в царство свободы», мы — за культурную эволюцию! И как можно, не впадая в непримиримое противоречие, отрицать свободу воли и в то же время учить темных
людей — прыгайте!»
«Это
безумие и трусость — стрелять из пушек, разрушать дома, город. Сотни тысяч
людей не ответственны за действия десятков».
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой ужасного дня, все его слова, крики, стоны, — тишину, в которой скрыта злая готовность повторить все ужасы, чтоб напугать
человека до
безумия.
Но он знал, что заставляет себя думать об этих
людях, для того чтоб не думать о Марине. Ее участие в этом
безумии — совершенно непонятно.
Лекции, споры, шепоты, весь хаотический шум сотен молодежи, опьяненной жаждой жить, действовать, — все это так оглушало Самгина, что он не слышал даже мыслей своих. Казалось, что все
люди одержимы
безумием игры, тем более увлекающей их, чем более опасна она.
Нет, это действует стихия сверхчеловеческая: заразив
людей безумием разрушения, она уже издевается над ними.
— Одной из таких истин служит Дарвинова теория борьбы за жизнь, — помнишь, я тебе и Дронову рассказывал о Дарвине? Теория эта устанавливает неизбежность зла и вражды на земле. Это, брат, самая удачная попытка
человека совершенно оправдать себя. Да… Помнишь жену доктора Сомова? Она ненавидела Дарвина до
безумия. Допустимо, что именно ненависть, возвышенная до
безумия, и создает всеобъемлющую истину…
«Мизантропия, углубленная до
безумия. Нет, — каким должен быть вождь, Наполеон этих
людей?
Людей, которые видят счастье жизни только в сытости?»
Становилось холоднее. По вечерам в кухне собиралось греться
человек до десяти; они шумно спорили, ссорились, говорили о событиях в провинции, поругивали петербургских рабочих, жаловались на недостаточно ясное руководительство партии. Самгин, не вслушиваясь в их речи, но глядя на лица этих
людей, думал, что они заражены верой в невозможное, — верой, которую он мог понять только как
безумие. Они продолжали к нему относиться все так же, как к
человеку, который не нужен им, но и не мешает.
— Некий итальянец утверждает, что гениальность — одна из форм
безумия. Возможно. Вообще
людей с преувеличенными способностями трудно признать нормальными
людьми. Возьмем обжор, сладострастников и… мыслителей. Да, и мыслителей. Вполне допустимо, что чрезмерно развитый мозг есть такое же уродство, как расширенный желудок или непомерно большой фаллос. Тогда мы увидим нечто общее между Гаргантюа, Дон-Жуаном и философом Иммануилом Кантом.
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся главная история, в главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что некто В., влюбленный
человек, притом семейный и почти пятидесятилетний, в исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал, в припадке
безумия, в себя выстрел.
Может быть, в этих, столь ранних, порывах
безумия заключается именно эта жажда порядка и это искание истины, и кто ж виноват, что некоторые современные молодые
люди видят эту истину и этот порядок в таких глупеньких и смешных вещах, что не понимаешь даже, как могли они им поверить!
Можно было бы сказать, что в корыстном интересе таится
безумие,
людьми управляют не столько рассудительные интересы, сколько страсти.
…А если докажут, что это
безумие, эта религиозная мания — единственное условие гражданского общества, что для того, чтоб
человек спокойно жил возле
человека, надобно обоих свести с ума и запугать, что эта мания — единственная уловка, в силу которой творится история?
Жаль было разрушать его мистицизм; эту жалость я прежде испытывал с Витбергом. Мистицизм обоих был художественный; за ним будто не исчезала истина, а пряталась в фантастических очертаниях и монашеских рясах. Беспощадная потребность разбудить
человека является только тогда, когда он облекает свое
безумие в полемическую форму или когда близость с ним так велика, что всякий диссонанс раздирает сердце и не дает покоя.
Он не был ни консерватор, ни отсталый
человек, он просто не верил в
людей, то есть верил, что эгоизм — исключительное начало всех действий, и находил, что его сдерживает только
безумие одних и невежество других.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с
людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к
безумию. Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер. Это особый мир общения.
Вот почему опыт современного человечества социально и научно победить страдание и сделать
людей счастливыми есть
безумие.
Земной дух человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал
человека заманчивой идеей прогресса и грядущего в конце прогресса земного рая, и так обольщен был
человек, что не заметил
безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
— Да как же не ясно? Надо из ума выжить, чтоб не видать, что все это
безумие. Из раскольников, смирнейших
людей в мире, которым дай только право молиться свободно да верить по-своему, революционеров посочинили. Тут… вон… общину в коммуну перетолковали: сумасшествие, да и только! Недостает, чтоб еще в храме Божием манифестацию сделали: разные этакие афиши, что ли, бросили… так народ-то еще один раз кулаки почешет.
Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то общего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда
люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и
безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла.
— Но как же влюбиться до
безумия? — возразила она. — Для этого надобно иметь какой-нибудь повод и чтобы хоть сколько-нибудь на это
человека поощряли.
Был он до
безумия строг, «бросался на
людей», как говорили каторжные.
Прогнали с парохода Максима — это был серьезный, добрый парень, а Сергея,
человека подлого, оставили. Все это — не так. А почему эти
люди, способные затравить
человека, довести его почти до
безумия, всегда покорно подчиняются сердитым окрикам матросов, безобидно выслушивают ругательства?
Тихое, робкое и грустно-покорное заметно в
людях прежде всего, и так странно, страшно, когда сквозь эту кору покорности вдруг прорвется жестокое, бессмысленное и почти всегда невеселое озорство. Мне кажется, что
люди не знают, куда их везут, им все равно, где их высадят с парохода. Где бы они ни сошли на берег, посидев на нем недолго, они снова придут на этот или другой пароход, снова куда-то поедут. Все они какие-то заплутавшиеся, безродные, вся земля чужая для них. И все они до
безумия трусливы.
Нет теперь
человека, который бы не видел не только бесполезности, но и нелепости собирания податей с трудового народа для обогащения праздных чиновников или бессмысленности наложения наказаний на развращенных и слабых
людей в виде ссылок из одного места в другое или в виде заключения в тюрьмы, где они, живя в обеспечении и праздности, только еще больше развращаются и ослабевают, или не только уже бесполезности и нелепости, но прямо
безумия и жестокости военных приготовлений и войн, разоряющих и губящих народ и не имеющих никакого объяснения и оправдания, а между тем эти насилия продолжаются и даже поддерживаются теми самыми
людьми, которые видят их бесполезность, нелепость, жестокость и страдают от них.
И, в
безумии, многих
людей бил. Хороший
человек пропал. Отчего у нас хорошие
люди плохо живут и так мучительно кончают жизнь свою? Экий беспризорный народ все мы.
Нельзя не подивиться, что у такого до
безумия горячего и в горячности жестокого господина
люди могли решиться на такую наглую шалость.
Она замучилась, пала духом и уверяла себя теперь, что отказывать порядочному, доброму, любящему
человеку только потому, что он не нравится, особенно когда с этим замужеством представляется возможность изменить свою жизнь, свою невеселую, монотонную, праздную жизнь, когда молодость уходит и не предвидится в будущем ничего более светлого, отказывать при таких обстоятельствах — это
безумие, это каприз и прихоть, и за это может даже наказать бог.
— «Это —
безумие! — говорил священник. — Разве мало в Лигурии нищих? Несчастные
люди, вы должны бороться с соблазнами дьявола, иначе — дорого заплатите за вашу слабость!»
Люди в
безумии страха метались по плоту; он колебался под их ногами и от этого плыл быстрее. Было слышно, как вода плещет на него и хлюпает под ним. Крики рвали воздух,
люди прыгали, взмахивали руками, и лишь стройная фигура Саши неподвижно и безмолвно стояла на краю плота.
— Нехорошо там, Климков, а? — спрашивал его чёрный
человек, чмокая толстой, красной нижней губой. Его высокий голос странно хлюпал, как будто этот
человек внутренне смеялся. В синих стёклах очков отражался электрический свет, от них в пустую грудь Евсея падали властные лучи и наполняли его рабской готовностью сделать всё, что надо, чтобы скорее пройти сквозь эти вязкие дни, засасывающие во тьму, грозящую
безумием.
Мальчики в белых одеждах разносили на серебряных подносах мясо, хлеб, сухие плоды и сладкое пелузское вино. Другие разливали из узкогорлых тирских сосудов сикеру, которую в те времена давали перед казнью преступникам для возбуждения в них мужества, но которая также обладала великим свойством порождать и поддерживать в
людях огонь священного
безумия.
— Что же, ты, вероятно, будешь кашлять по нотам? Вот рассуди, пожалуйста, — обратился Мухоедов ко мне, тыча Гаврила Степаныча рукой в грудь. — Вот
человек одной ногой в могиле стоит, на ладан дышит и продолжает себя губить какими-то спевками… Не есть ли это крайняя степень
безумия?..
Мистицизм схоластический, отрешающий
человека от всякого реализма, — мистицизм, основанный на буквальном лжетолковании текстов в десяти разных смыслах, холодное
безумие у одних, разработанное с страшной последовательностью, фанатический бред у других, необузданный и тяжелый, — вот направление, в которое впали германцы после Реформации.
Задумался на этот раз помещик не на шутку. Вот уж третий
человек его дураком чествует, третий
человек посмотрит-посмотрит на него, плюнет и отойдет. Неужто он в самом деле дурак? неужто та непреклонность, которую он так лелеял в душе своей, в переводе на обыкновенный язык означает только глупость и
безумие? и неужто, вследствие одной его непреклонности, остановились и подати, и регалии и не стало возможности достать на базаре ни фунта муки, ни куска мяса?
Дульчин. То, что я могу еще исправиться; потому что я не злой, не совсем испорченный
человек. Другие губят и свое, и чужое состояние хладнокровно; а я сокрушаюсь, на меня нападают минуты страшной тоски. А как бы мы могли жить с тобой, если б не мое
безумие, если б не моя преступная распущенность!
Бурно кипит грязь, сочная, жирная, липкая, и в ней варятся человечьи души, — стонут, почти рыдают. Видеть это
безумие так мучительно, что хочется с разбегу удариться головой о стену. Но вместо этого, закрыв глаза, сам начинаешь петь похабную песню, да еще громче других, — до смерти жалко
человека, и ведь не всегда приятно чувствовать себя лучше других.
Несколько голосов поднималось, правда, во Франции в защиту этих беспомощных
людей от одностороннего могущества капитала, но капиталисты назвали эти голоса
безумием и сочинили против них великое множество систем, в которых строго-логически доказывали, что никто не имеет права запретить им приумножать свои капиталы посредством труда
людей бескапитальных.
Ире гезундхейт! [Ваше здоровье! — нем.] Был этот Михайла
человек сложения жидковатого, характером — меланхолик, по происхождению — из Мазеп. Обожал до
безумия церковные службы; все, бывало, мурлычет: «Изра-илю пеше-ходя-ащу». Говорить много не любил, но когда эти разговоры пойдут, его и силой не оттащить. Да ка́к, да что́, да куда деньги спрятали — даже надоест иногда. И глаза станут черные такие, масленые. Служил он лакеем в первом этаже.
Вас смущает отсутствие ревности, мести, корысти и других нелепых мотивов, которые вы привыкли считать единственно настоящими и здоровыми. Но тогда вы,
люди науки, осудите Нансена, осудите его вместе с глупцами и невеждами, которые и его предприятие считают
безумием.
— Ни под каким видом, — отвечала оскорбленная мать, — как можно оставить ребенка с
человеком в припадке
безумия?
Я тогда… за одно неосторожное ваше слово… чувству моему, которое следовало бы задушить в себе… я позволила развиться до
безумия, и
безумием этим я погубила было того
человека, которому больше всех на свете желала счастья.
Но признаемся, мы никогда не понимали «блаженства
безумия» и еще менее понимаем, зачем
люди хотят сделать искусство служителем этого
безумия.
Хоть и видели злые
люди Божье знамение, но и тут свята мужа не могли познать, не честью согнали его со источника и много над ним в
безумии своем глумилися.
Хозяйка оборвала речь, и в жутко молчащую комнату с двумя бледными женщинами как будто вползло что-то бесформенное, чудовищное и страшное и повеяло
безумием и смертью. И это страшное была водка, господствующая над бедными
людьми, и не видно было границ ее ужасной власти.
Бог есть. Нам не нужно этого доказывать. Доказывать бога — кощунство; отрицать его —
безумие. Бог живет в нашей совести, в сознании всего человечества, в окружающей нас вселенной. Отрицать бога под сводом звездного неба, у гроба дорогих
людей или при радостной смерти казнимого мученика может только или очень жалкий, или очень развращенный
человек.